Но поле всё-таки случилось. Наш скромный отряд уехал помогать другому, работавшему в 40 км к югу от нас.
Места невероятной красоты. Высокие сопки, но не голые, как практически везде на Чукотке бывает, а с лесом в низинах. Стоянка, с которой мы ходили в литохимию, была, пожалуй, самой живописной из всех, в которых я жил.
Он хотел по нужде. Это выглядело примерно так:
— Молодой человек. Прошу прощения. Извините. Эй, – пёс взывал к тому, чтобы вездеход остановили. Это часто повторялось.
Ехать от нас до них 14 часов на вездеходе. Я обожаю ездить на везходе. Наша собака нет. Мы привязывали пса сверху. Сначала он на меня падал, потом стал опираться лапами. А потом началось странное: он начал хлопать меня по плечу. Что за херня?
В августе местная погода уже потихоньку начинает являть свой крутой нрав, иной раз крепко пиная под зад. Но я всё равно обожаю здешнюю осень со всеми её выкрутасами. Особенно вторую её половину. Её постоянный вечерний свет, ржавые цвета, крепкие ветра на вершинах сопок. От первых звёзд, коих я к этому моменту уже два месяца не видел, до первого конкретного снега.
Каждый маршрут сопровождается целым шоу из погодных явлений. Небо начинает чудить, раскидывая по сопкам куда дождь, куда солнце, куда густые туманы. Идёшь... где я блин вообще. Распадок какой-то, ручей в лиловых туфах, вверх-вниз видимость по пять метров. Колибри какие-то. Карта делает вид, что непричём. По приборам кое-как выползаешь. Круто.
Кому моря-юга, кому берёзки, ромашки, вот эта вся хренотень. Лично мне - Север. Вот в это время. С морошкой и голубикой, от которых болят зубы, дебильными хрюкающими колченогими оленями, сочащимися сквозь пальцы скальников облаками. Без этого уже никак. Северные закаты по сравнению со скоротечными южными это примерно как симфония и рингтон.
Это был номинально самый длинный сезон, но ощущался он как самый скоротечный. Не успел опомниться – уже дома. Свобода кончилась, началась Москва.
В те славные времена, когда Атлантический океан можно было перепрыгнуть, по Земле бродили ничего не подозревающие динозавры, а шутки про Карла уже начали потихонечку терять свою актуальность, где-то в глубинах земной тверди начало бурлить. Циркуляция насыщенных микроэлементами водных растворов сформировала в прежде застывшей толще магмы рой тонких прожилок медных минералов. Так появилась Песчанка, месторождение на 6 миллионов тонн меди.
Спустя сто двадцать миллионов лет, я начал писать про него кандидатскую диссертацию.
***
За два месяца до того поля в прокат вышла «Территория». Знаете, если особенно не придираться, на самом деле так оно в реальности всё и есть. Общий антураж передан верно, остальное для художественного произведения не так существенно.
Хотя у нас всё, конечно, выглядит не в точности так же, как у наших предшественников 50 лет назад.
Это был мой третий сезон на этом объекте. По большому счёту, мы доделывали начатую несколько лет назад работу по поиску объектов рядом с Песчанкой. Задача была простая: опоисковать само месторождение (в научно-прикладных интересах), а заодно посмотреть, есть ли там чо, за речкой напротив.
Мы ходили с лопатами и молотками между буровых, и имели возможность в любой момент сгонять на посёлок, принять душ и запостить фотку в Инстаграм. Лафа.
Проблемы было три. Первая: невыносимая жара. Для пляжика тридцатка самое оно, но в маршруте это просто невыносимо.
Вторая – это оводы. Они не кусают, но достают мастерски.
Третья: всё те же буровые. Они бурили всё ближе, ближе и ближе ровно до тех пор, пока не впендюрили установку прямо в лагере. Вы всё ещё жалуетесь на соседей с дрелью?
Но в целом, конечно, было легко. Кстати, что это вообще?
Было легко, но я не был доволен. Никакой абстрагированности, я был в курсе всех новостей, сыт и умыт. Это разве поле?
